Змеиная гора - Страница 75

От злости гонец грубо отпихнул ряженого старика и выскочил из юрты. Тот, посылая проклятья в спину удалявшегося юнца, упрямо поковылял за ним.

Вопли шамана не утихали, но удалялись прочь от гостевой юрты. Охрана не сильно беспокоилась насчет того, что мы выкинем какое-то коленце, и потому вела себя расслабленно, лениво обсуждая произошедшее.

– Вот теперь время пошло! – вскочив на ноги, сказал я и, выхватив меч из ножен, дал знак Науму.

– Зашибу! Убью! Кости переломаю! – вдруг завопил облегченно Наум и бросился на брата, повалив его на ковер.

– Бей его! Сильней дави! – выкрикнул Олай и нарочно сильно стукнул рукой в хлипкую стенку жилища.

Чен вынул из рукава ножи и притаился у двери, Олай перепрыгнул через мутузивших друг друга братьев и занял позицию напротив.

Я в этот момент уже отследил, где находится ближайший ко мне стражник, и прицелился ударить клинком прямо сквозь войлочную стену.

Створки дверей распахнулись, и в юрту ввалились трое охранников. Они даже не достали оружие, у них и мысли не могло возникнуть, что в их же собственном стане на них так коварно нападут, ведь кругом столько своих…

Чен ударил клинком под ребра первому, оставляя нож не вынутым, оттолкнул его от себя как можно дальше. Второй сам наскочил на подставленный нож и, подломив колени, рухнул в ноги китайцу, тот стянул шлем с его головы и что есть сил саданул ребром ладони сверху вниз, как раз в то место, где шея соединялась с затылком. Правильно выполненный, этот удар мгновенно ломал первый позвонок, на котором собственно и держался весь череп. Человек даже вдохнуть не успевает, просто умирает. Могу себе представить, что за бойню устроит китаец, если его действительно разозлить. Третий охранник, запнувшись о бездыханное тело напарника, раскорячился в нелепом полете, пока его не остановил черемис, вогнав ему острый кинжал под нижнюю челюсть. Я, как и задумал, просто проткнул мечом стоящего за стеной четвертого стражника. Братья мгновенно стихли и расцепились. Откатившись в разные стороны, они ухватились за деревянные решетки стен юрты и разом уставились на меня, ожидая команды.

Далеко в толпе народа, собравшегося у юрт полководцев, раздались возгласы ликования и бравые боевые крики. Мы с Олаем, быстро прикинув направление, куда будем смываться, тоже ухватились за решетки. Чен проворней обезьяны вскарабкался по ребрам купола юрты и, отогнув кошму, занял позицию рулевого.

– Разом взяли! – выкрикнул я, потянув вверх решетку. Юрта на удивление легко приподнялась, и мы, стараясь удерживать ее равномерно, без перекосов, двинулись короткими шажками прочь от ликующей толпы. Нашу бегущую юрту видят десятки людей, удивленные, но беззаботные, не понимающие, что происходит, они быстро спохватятся, поэтому я ору:

– Прибавьте ходу, соколики!

Чен – молодец. Ориентируясь на его крики: «Лево! Право! Прямо!», – мы еще ни разу не запнулись. Я лихорадочно отсчитывал оставшиеся мгновения. Уже летели стрелы и копья, впиваясь в вязкую отсыревшую кошму нашей юрты, когда я почувствовал – все! Один-ноль, нам не уйти дальше, чем мы уже смогли оторваться, поэтому плюхаемся мордами в грязь и растягиваемся на сырой земле плашмя, накрывая головы.

Четыреста килограммов пороха разорвали стенки сундука из мореного дуба, стальных и бронзовых накладок; каждый сантиметр тяжеленного сундука просто нашпигован чугунными сколками и стальными обрезками. Еще шесть узких кувшинов с горючими смесями, эфиром и сырой нефтью. Это была самая большая противопехотная мина, которую мне удалось создать. Фальшивая верхушка, присыпанная сверху золочеными безделушками, вот все, на что смогли полюбоваться в свой последний миг отпрыски великого хана. Поднятая крышка сундука взвела пружины кремневых бойков. Длинный вал, получивший импульс от пружин, привел в действие катушку маховика, которая за пять секунд дала значительный ударный импульс и что есть дури в стальных спиралях выбила сноп искр в неприкрытый пороховой запал.

Наученные горьким опытом на бесконечных полевых испытаниях, мои спутники лежали в грязи с раскрытыми ртами. Операция «Весенний гром» вступила в завершающую фазу.

Грохот взрыва, ударная волна и смертоносная шрапнель тысяч осколков смела все вокруг себя на добрые пятьсот метров, в этом чудовищном смерче пропала и наша спасительница – юрта. Улетела, утыканная, словно еж, стрелами и копьями. Я увидел разметанные по полю ошметки центрального лагеря. Чудовищных размеров облако черного дыма поднималось над, бывшим недавно многолюдным, ордынским станом. Куда ни кинь взгляд – всюду люди и лошади, горящие словно факелы, в агонии мечущиеся по полю. Мгновенно все, кто оказался рядом с эпицентром взрыва, распались на такие мелкие ошметки, что их даже не заметят в раскисшем, растоптанном в грязь поле. Клочья тех, кто стоял поодаль, обуглились, смешались с комьями чернозема и клочками жухлой травы. Все, кто стоял в полный рост, даже на значительном удалении от места взрыва, получили серьезную контузию и теперь надолго выведены из строя. Что уж говорить, даже мы, готовые ко всему, что произошло, сумевшие отбежать достаточно далеко, чтобы не угодить под осколочный удар, и то получили по ушам и теперь ничего кроме звона в головах не слышали. Никто не поспешил вынуть оружие из ножен, схватиться за копье или лук. Застигнутые врасплох, ордынские воины, словно тростник, валились наземь после сокрушительных ударов наших мечей. Те, кто лежал на земле, получали удар сверху независимо от того, жив он или просто не в состоянии встать. Это была резня. Дикая, свирепая резня. Бойня. Как мои волки режут скованных страхом людей, так и мы впятером сейчас кромсали налево и направо десятки очумевших, контуженых и заторможенных ордынцев. Первым, шатаясь, шел Наум. Словно сама смерть, взмахивая вместо косы мечом. То и дело спотыкаясь о павшие тела кочевников, он яростно прорубал широкую просеку в напиравшей на нас толпе. Кровавые брызги, летевшие с его меча, слепили глаза. Подпирая его могучую спину втроем, мы не давали сомкнуться наседающим рядам противника. Я по правую руку от Наума отбивался мечом и подвернувшимся вовремя щитом. Олай с Ченом бились слева. Охотник, словно прокладывая себе путь в густой лесной чаще, привычными движениями взмахивал своим широким тесаком. Тот, кто успевал увернуться, напарывался на быстрые ножи китайчонка. За нами, пятясь спиной, бушевал Мартын. Зажав в левой руке ножку того самого столика из гостевой юрты, видимо, догнавшего нас после взрыва, он с остервенением гвоздил им всех подряд, сшибая за раз кучу народа, что конных, что пеших, и добивал их мечом. Лошади, обезумев от этого ада, сбрасывали всадников и уносились прочь, усиливая сумятицу. Минуты после взрыва тянулись очень долго. Каждая секунда растягивалась до бесконечности. Мне самому казалось, что в паузах между гулкими ударами сердца я успеваю нанести два или три удара. Налипшие на холодных клинках куски плоти срывались грязными комьями, плюхаясь на наши вороненые доспехи. Мы ворочались в кровавом месиве, шаг за шагом продвигаясь вперед. Подкрепление уже идет. Они не могли не услышать сигнал. Конные отряды во весь опор устремились из засад нам на выручку. Затаившиеся стрелки давно распределили между собой участки, которые будут простреливать из безопасных укрытий. А нам следует скорее пробиваться к реке. Туда, где должны ждать разведчики. Они выведут нас из боя, доставят в безопасное место, и я смогу сам проследить, чтобы вся операция закончилась успешно.